Чашу молчания несла
Боясь расплескать
Собирала паузы,
Иногда недомолвки.
Нанизывала
бусины дворов
на нити улиц
Ветхий сад.
Развороченные жерла.
Чашу молчания несла
Мимо…

Художник рисует воздух. Учитель учит молчанием. "Только во тьме свет. Только в молчании слово" (БГ - Борис Гребенщиков). Слепой библиотекарь, Борхес, опять отправлял путников в параллельные миры, чтобы никогда не возвращались. Как отправляют почтовых голубей за край земли. Он нежил нас неизбежностью трагедии и болезненным предвосхищением.

Беспомощный как божество
Счастливый грустью и печалью.
Несем мы длинный шлейф его…
В ладони у него пресветлый Алеф
И книга исчезающих страниц
И Астролябия, и Сторона Медали,
Небесный след от божьих колесниц.
Он оцарапан розы лепестками
Воздушной тенью, бабочки пыльца…
И тропки расходились. - Временами, -
В невидимую пропасть от крыльца.

Божества - самые бесполезные и никчемные существа. Они питаются дымом благовоний и жертв. Они сами порождены молитвами.
Жемчужина возникает из песчинки, случайно попавшей внутрь моллюска. Она обрастает перламутровыми слоями из ранимой слизистой.
Тираны вырастают из титанических усилий скрыть некую слабость или изъян.
Мы беззащитны, мы не защищены от своих чувств, пока мы живём.

Между ладонями воздух
Под ногами земля.
Наши ноги всегда босы…

Окуни руку в воды озера. Амальгама, отпечаток останутся на твоей ладони. Сознание тонко, как эта плёнка.
Есть отражение на воде. Есть отражение в воздухе. Посмотри вверх. Ты увидишь воздушные волны, воздушные дюны.

С начала дней воздушный океан
Нас обдает душистыми волнами.
Небесных сфер вращенье, небосклон,
Как будто вспахан белыми волами.

Срезают ласточки серпом
Незримо колыхнувшуюся ниву
А ночью, омут очертив крылом
Мышей летучих канет рой пугливый.
Деревья-крестоносцы белый лед
Пронзают пиками из острых черных рук.
Качаясь уличным, продрогшим фонарем,
Внезапно гаснут звезды на ветру.

Пока мы живы, мы похожи на самих себя. Есть люди, непохожие на себя в детстве, непохожие на себя в молодости.
- В тебе живет грустная девочка и веселая старушка, - сказала я Аннушке. - Нет, - засмеялась она, - веселая девочка и грустная старушка.
Аннушка собирала опадающие веснушки. На голове у нее росла красная борода - Ройтбурд. Кое-что всегда приходится носить с собой. Витенька всегда носил с собой свою фамилию - Виркерман.
- Я уже пожилой юноша, - говорил он.
Славик всегда носил с собой здоровенный кусок Петербурга, с чугунными решетками и тяжкими камнями мостовой. Подкожная сырость въелась в его впалые скулы. Желтые глаза смотрели добрым волком.

Есть люди, у которых нет дома (имени, книги)
Убогие и сирые.
Блаженные и блажные.
Утратившие разность лиц.
Ощутить с ними неизбежное родство.
Есть рыбы с двойными глазами.
Одни глаза видят в воде, другие под водой.
Есть рыбы, которые могут жить внутри кусочка льда.
Есть рыбы, которые скачут по суше.
Есть рыбы, которые летают по воздуху.
Есть рыбы, которые высыхают и впадают в спячку во время засухи.
В сезон дождей они оживают.
Есть "рыбы в себе".

* * *

"Сюр, чисто сюр!"

* * *

Двор - это дом без крыши.
Это сцена с балконами и ярусами.
Это недостроенный собор Гауди.
Это корабль с парусами-простынями.
Дворы опьянительны.
Доски пропахли перебродившим виноградом.
На лестницах шатко, как в открытом море.
Дома сшибаются башнями дымовых труб.
Тут бродит Фима, замшелый, как замшевый ботинок. На его щеках - крошки ракушняка.
Он бережно, глотками, пьет воздух.
Он стережет каждую трещину, боясь спугнуть как ящерицу, греющуюся на солнце.

…за каждой каменной оградой
мне виден Иерусалим,
как числа тайные, он мним,
столетней памятью храним
и на ступенях - спящий мим.

Раз в жизни случается быть самим собой.
Раз в жизни - кем-то другим.
Отдать гадалке на углу свою последнюю монету.
Глаза ее - винные вишни.
Сорвать цвет в чужом саду.
Понять с полуслова.
Взлететь…
И приземлится прямо возле дома.

Поэт стоит у моря.
Каждая волна приносит по строчке.
Поэт аккуратно складывает
Строчки на берегу
Где рыбаки сушат свои сети.
Затем относит их в редакцию,
Там рукопись разрезают
И шьют из нее детские зонтики.
Когда идет дождь,
Зонтики пахнут морем.