|
Александр Бирштейн "...от сына" |
|
9 |
|
– После нее появился опять царь-мужчина. Но имя новое. Павел… Он недолго на троне находился. До 1801 года. Да и монеты его все, кроме одной, без портрета оказались. Четыре буквы П крестом, а меж ними единичка. Только на портретнике надпись оказалась с именем. |
|
– Следующим оказался Александр Первый. О нем я тоже кое-что слышал. Война с Наполеоном, декабристы... Нет, декабристы уже при другом царе были. При Николае... |
|
Вообще-то, имя Императора на монетах не указывалось, но имелись три рублевика, каждый завернутый отдельно с его портретами и надписями соответствующими. Оттуда только и узнал. Даты на этих монетах были: 1801, 1807 и 1808 годов. |
|
– Дальше вообще хаос пошел. До 1886 года портретов и имен царей на монетах не имелось. Хотя, было несколько рублевиков, очень красивых, как я определил, юбилейных, на которых портреты царей и разные памятники имелись. |
|
– С 1886 года и по 1894 на монетах были портреты Александра II, а с 1995 года по 1915-й Николая II. Я уже с этими физиономиями познакомился, когда золото разглядывал. Странно, революция-то в 1917-м году произошла, а рубли заканчивались на два года раньше. Может, чеканить перестали? |
|
Да, немало мне предстояло узнать. Аж страшно стало. Хотя, зачем всем этим интересоваться? Продать и делов… Но жалко! Иной мучается, мучается, собирает, а тут – на тебе! – все готовенькое! Доставай и любуйся! |
|
И все? |
|
А что еще? Коллекция – она для того, чтоб ею любоваться! |
|
Да, это так, но если ты сам ее собрал, систематизировал. А тут… |
|
Продать и жить припеваючи! |
|
Но все равно жалко! |
|
Для успокоения совести принял я компромиссный вариант. Сначала узнаю что к чему, что сколько стоит, а потом… |
|
Что будет потом загадывать не стал. Еще успею. |
|
|
|
Мы встретились с отцом возле его дома и медленно, очень медленно пошли в сторону бульвара. Шли молча, так что непонятно было – зачем нужна такая встреча. |
|
Возле Украинского театра он вдруг остановился и насколько раз судорожно вдохнул и выдохнул воздух. |
|
– Что-то прихватило, – проговорил, – теперь со мной это частенько бывает. |
|
– Моторчик барахлит? – спросил я |
|
– Какой моторчик? – он удивился, а потом понял, – да, да, моторчик! Видать срок годности вышел. |
|
– Ну, сейчас и не такое ремонтируют! – попытался я обратить все в шутку. |
|
– У меня, как ты говоришь: – моторчик, – антикварный, – его уже починить нельзя. Да и незачем, наверное. |
|
– Что так? |
|
Меня уже начал слегка раздражать этот разговор. Нет, я вовсе не бездушный человек, но зло, причиненное мне и матери забыть, а тем более простить я не умел. |
|
– А зачем? Честно говоря, в этой жизни меня мало что волнует. Тебя вот повстречал. А это награда уже сверх меры. А больше… Больше мне ничего уже не интересно. Даже монеты… |
|
Мы пошли дальше. |
|
– Знаешь, что я больше всего боюсь? – вдруг сказал он. – Встретить там, – он указал наверх ,– твою маму! |
|
– Почему? – вырвалось у меня |
|
– Если это произойдет, мне станет окончательно ясно, что жизнь, моя жизнь прожита зря! |
|
– А так имеются сомнения? |
|
– Как когда… |
|
Он не принимал моей насмешливости, озлобленности, чем резче я говорил, тем спокойней был его ответ. |
|
– Да, я был плохим отцом, да что там плохим – скверным! Из-за этого я потерял вас. Если бы я знал что все так обернется… Хотя… Вру! – вдруг почти выкрикнул он, словно, разозлившись на себя. – Я никогда бы не прекратил собирать монеты. Даже… – тут он запнулся, но все-таки продолжил, – если б я знал, чем все кончится! Нет, я не имею в виду тот случай. Это страшная случайность… |
|
– Ничего себе, случайность! |
|
– Поверь, это действительно страшная, нелепая, мерзкая, но случайность! За нее я наказан страшно потерей тебя! |
|
– А мама? |
|
– Я думаю, что ее потерял раньше, много раньше, когда монеты заслонили мне все. А если даже это не так, то ее-то я бы все равно потерял. Но ты бы остался… |
|
– Я бы с мамой… – начал было я. |
|
Но он лишь досадливо отмахнулся. И закончил начатую фразу, как выдохом: |
|
– … сыном! |
|
|
|
Еще когда после смерти отца я поселился в его квартире, меня начали донимать телефонные звонки. Спрашивали Михаила Николаевича. Я отвечал, что он, к сожалению, умер. Тогда абоненты интересовались, кто с ними говорит. |
|
– Родственник, – следовал дежурный ответ. |
|
Тогда звонившие признавались, что являются большими друзьями покойного, выражали положенные соболезнования и переходили, так сказать, к основной части собеседования. То есть, интересовались судьбой коллекции. Узнав, что она на месте, выражали немедленную готовность ее приобрести на чрезвычайно льготных для меня условиях. |
|
Из всего этого я вынужден был заключить, что у отца в этом городе имелось не менее полусотни ближайших друзей, готовых распространить эту дружбу и на меня, купив все, им собранное. Многие рвались немедленно «забежать» на час, другой, дабы на месте определиться с ценой. |
|
Увы, я вынужден был их всех
разочаровать, ибо тогда продавать ничего не собирался, да и противно
мне было копаться в монетах. Неизвестные мне абоненты, правда, не унимались
и их звонки раздавались с пугающей регулярностью. Из большого отряда
отцовских друзей остались самые «верные». Вот они-то и донимали меня
постоянно. |