|
Александр Бирштейн "...от сына" |
|
17 |
|
28 декабря мы вылетели в Израиль самолетом компании «Эль Аль». Через два с половиной часа приземлились в аэропорту «Бен Гурион». О полете говорить не стоит – сплошная кормежка. Над Ливаном, правда, прилично покачало. Нам объяснили, что так всегда бывает, ибо летим над горами. Легче, правда, от этого не стало. |
|
В аэропорту всю нашу немногочисленную группу встретил представитель принимающей туристической фирмы и на микроавтобусе отвез в отель «Карлтон». Классный отель! |
|
Программа у нас насыщенная. Интересно, конечно, но самое главное для меня другое. И это «другое» подспудно давит на меня. Ведь самое главное, самое жизненно важное – смогу ли я тут жить? И это меняет точку зрения, заставляет вслушиваться и вглядываться, короче, и это непривычно для меня, – ощущать. |
|
Чужая речь… Ну, абсолютно чужая! Но, как островки, как оазисы в пустыне, русские слова. Говорят, что тут выходцев из Союза не то треть, не то четверть. Но не все же они разговаривают по-русски. Может, давно выучили язык и чешут себе на этом самом иврите. Это и называется – ассимиляция. А вдруг и мне это предстоит? Вот, я непроизвольно подумал: – «Вдруг…». Значит опасаюсь, не хочу этого. |
|
Но полно. Я тут только первый день. Погода не очень хороша – декабрь, все-таки, – но градусов пятнадцать тепла, только что прошел дождик и мы с Ленкой гуляем по городу, считающимся столицей мира. К памятникам-святыням нас отведут завтра, а пока шумная и людная улица Бен-Иегуда и непривычное ощущение болящих челюстей. В чем дело? Наверное, в том, что пытаюсь улыбаться, как все остальные прохожие, но не могу. Не умею! |
|
Ленка тоже слегка взвинчена, говорит чуть громче. Никто на нас не обращает внимания, но мне кажется, что все смотрят именно на нас – серьезных, неулыбчивых чужаков. Надеюсь, что это пройдет… |
|
А мы еще действительно тут чужаки. Боимся есть местную еду, заказывая в ресторане только знакомые блюда, боимся надеть яркую одежду, боимся общаться и немножко, ну, самую малость, опасаемся террористов. |
|
Если суммировать впечатления, а мы это делаем, наконец забившись в номер, то первый день не радует, ох, не радует. |
|
Мне бы торжествовать по этому поводу… Если тут нам будет плохо, то Ленка не захочет сюда эмигрировать. Но гоню от себя такие мысли. И вот почему: мы только что вернулись из многолюдного города, набитого счастливыми людьми. Эти люди сплошь улыбаются, поют, веселятся… А чем мы хуже? Я слышал в толпе, кроме еврейской, русскую, английскую, японскую речь. Я видел, я чувствовал, что всем этим людям тут хорошо! Значит, будет хорошо и нам. А если не нам, то пусть хотя бы Ленке. Я так хочу, чтоб ей было хорошо! |
|
Наутро начались наши туристические дела. Шутка ли – за несколько дней обойти все основные достопримечательности, нет, что это я, святыни! |
|
Стена плача… Камешек, подобранный там Ленкой. Она не решается даже разжать кулачок, где зажато ее сокровище. Странно, но я не ощущаю древности этого места. Но, по-моему, именно тут начали стихать мучительные спазмы, сжимающие мои челюсти. Нет, не скажу, что тут весело и хочется улыбаться. Просто, сюда идут все, со всего мира, и я тоже часть этого «всего мира». |
|
Виа Долороса… Крестный путь… Трагедия человека обреченного на муки, вынужденного нести крест, на котором его распнут. Говорят, еще несколько десятков лет назад тут было пустынно. Не верится… Но шум толпы, зазывания торговцев не снижают печали, пришедшей ко мне. И так не хочется, чтоб печаль эта ушла. |
|
Храм Гроба Господня… Нагромождение зданий, построек… И ступени, ведущие туда, вниз, в склеп. Нет, тут невозможно оставаться атеистом! Потому что – все подлинное! И понимаешь – так было! |
|
|
|
И, странно, начинаешь завидовать людям, которые тут живут. |
|
|
|
Опять какая-то заварушка с палестинцами… Короче, в Вифлеем нас не повезут. Говорят, что опасно. Жаль… Но завтра можно, получив нежданный выходной, пройтись по городу, проверить в себе – что изменилось за эти несколько дней. А ведь что-то точно изменилось! Я знаю… И еще знаю, что не был бы тут совсем уж лишним, что научился бы улыбаться и радоваться жизни. |
|
|
|
Интересно – нужны ли тут строители? Я ведь и руками работать могу, не только руководить… |
|
|
|
Маленькая страна… Не больше моей Одессы. Но я же люблю свою маленькую Одессу. Не столицу… Маленькая страна… Ее можно изъездить вдоль и поперек и найти место, где захочется жить. Хорошо тут, наверное, всюду, но есть же, есть особый уголок, попав куда, вдруг скажешь себе: |
|
– Это мое! |
|
Возможно, даже наверное, такие уголки есть в других странах. Но я там не был. Зато я тут, и мне хорошо. |
|
|
|
Наутро пошел снег. Его уверенные и быстрые хлопья не падали, а прямо-таки пикировали на удивленную землю. И пестрые, яркие краски Иерусалима уступили место невиданной тут белизне. И город изменился! И стал еще родней и ближе. Потому что снег, и это привычно и знакомо. |
|
И мы пошли гулять. А снег летел нам навстречу, поворачивал, залезал за шиворот… Вокруг спешно возникали сугробы, а мы тоже были похожи на два маленьких, спешащих и очень счастливых сугроба. |
|
|
|
И в Одессе был снег… Только серый и скучный. Он встретил на, продуваемом всеми ветрами, летном поле, как-то умудрился забраться даже в желтый, вихляющий автобус, подвозивший нас от самолета. И воздух тут был другой, и дышалось тяжелее. |
|
– Привыкнем, – безнадежно подумал я. – И не к такому привыкали! |
|
В такси воняло бензином. |
|
На улицах было скользко и грязно. |
|
– Домой, скорее бы домой! Залезть под крышу, включить свет, выпить что-то горячее!.. |
|
Домой-то мы попали… Но не обрадовались. Ни хваленная сигнализация, ни мощная бронированная дверь не |